Завершение создания парка Монрепо.
В 1840 г. Пауль Николаи переиздал поэму отца, снабдив ее литографиями, на которых были запечатлены пейзажи парка. Именно к этому времени и было закончено создание парка Монрепо. Пауль Николаи претворил в жизнь замысел отца. Однако он очень тонко и тактично внес свои изменения в решения отдельных парковых участков, связанные с новыми веяниями в паркостроении, обозначившимися в 30-е гг. XIX в.
В память об отце Пауль назвал остров Эрихштайн-Людвигштайн (камень Людвига). Северная часть его вершины после погребления там Л.Г. Николаи и его супруги была превращена в семейное кладбище – место захоронения близких родственников или установки кенотафов. Вместо задуманной поэтом башни Эриха был построен на вершине острова павильон Людвигсбургм (город Людвига, нем.). Для его возведения в 1822 г. был использован проект английского архитектора Чарлза Гетгоба Фатама. В пояснении к проекту автора дал указание, как превратить павильон в усыпальницу. Тем не менее проект был осуществлен без изменений. По этой причине он остался парковым павильоном, стоящим рядом с кладбищем, и не мог служить усыпальницей.
Павильон Людвигсбург – это миниатюрный замок с зубчатыми глухими башнями. Он представляет собой квадратную в плане двухэтажную постройку. Над ее первым этажом расположена видовая площадка. Башни, поднимающиеся выше нее, по трем сторонам соединены друг с другом арками, а с северо-запада- стеной. Вдоль нее, ограниченной еще одной стеной, проходит каменная лестница, ведущая на второй ярус павильона. Непосредственно над объемом лестничного пространства находится узкая площадка. Подъем на нее осуществлялся по приставной деревянной лестнице. Другая деревянная лестница обеспечивала доступ к флагштоку, установленному на северной башне. Небольшое помещение павильона, перекрытое крестовым сводом, освещалось стрельчатыми окнами с цветными витражами.
Павильон, венчающий остров, хорошо воспринимается со многих участков парка и с залива, служа украшением парка Монрепо. Его романтический образ играет большую роль в эмоциональной окраске парковых пейзажей, а месторасположение усиливает композиционную значимость павильона в пространстве парка.
Сюда же, на небольшой холм за естественной ложбинкой был перенесен памятник Ф.Г.Лафермьеру. Пауль Николаи установил памятник – «признание настоящей дружбы» на скале вблизи павильона, чтобы и после смерти друзья были рядом друг с другом. Так он оценивает с своей аннотации к соответствующей литографии Ж.Жакотте новое размещение памятника.
На вершине острова, и несколько в стороне от кладбища, был установлен саркофаг-гробница, имеющий вид древнего жертвенника. Он хорошо просматривался с залива и полуострова с Храмом.
Размещение гробницы и ее форма красноречиво говорили о предназначении этого участка острова. Она отдаленно напоминала гробницу Ж.-Ж.Руссо на острове Тополей в парке Эрменонвиль. Позднее, уже во второй половине XIX в., этот символ святости места был заменен на большой каменный крест, который издали воспринимался рельефно и четко.
Небольшая расщелина, находящаяся между павильоном Людвигсбург и гробницей (еще при жизни Л.Г. Николаи преобразованная в грот Медузы), при Пауле Николаи была реконструирована. В ней разобрали кровлю, в основании расщелины срубили змеевидные изгибы скал и выровняли пол. Вход оформили в виде каменной стенки с зубцами и арочным проемом. В северо-западном углу расщелины была установлена деревянная лестница, которая давала возможность из видоизмененного грота подняться наверх к павильону или, наоборот, от кладбища спуститься на площадку перед расщелиной.
Дорожки двух верхних уровней острова (одна из которых охватывала непосредственно вершину, а вторая подводила к памятнику Ф.Г. Лафермьеру и к гроту) соединялись у лестничного спуска, ведущего к низменному берегу острова у протоки. Здесь гранитные ступени лестницы органично вписываются в скалу, составляя с ней единое целое. Вдоль лестницы на скальных выступах были установлены: вместо скульптуры Аполлона – на пьедестале цилиндрической формы небольшая урна и парковый диван. Ели, березы, черная ольха, росшие близ воды, своей плотной, но расколовшейся надвое массой подчеркивали композиционное значение лестницы как вертикальной оси. Она имела горизонтальное продолжение в береговой аллее парка.
После превращения части острова Людвигштайн в фамильное кладбище мост, связывавший остров с парком, был разобран. Вместо него была устроена паромная переправа, состоящая из причалов с гранитными ступенями и деревянным паромом на канатной тяге. Ограждение парома, спинки скамеек у причалов, скамейки на острове Людвигштайн, расставленные на видовых площадках, перила мостиков, перекинутых через канавы у паромной переправы, приобрели в своем оформлении элементы западноевропейской готики. Вход на остров был подчеркнут стрельчатыми деревянными воротами в псевдоготическом стиле. Новое образное решение острова Людвигштайн и прилегающей к нему береговой территории было вызвано желанием владельца дать соответствующее окружение романтическому павильону Людвигсбург. В его художественном решении нашло отражение характерное для 30-х гг. XIX в. обращение к средневековой западноевропейской архитектуре.
Во второй половине XIX в. деревянные входные ворота на остров были заменены на низкие металлические, которые частично сохранились до наших дней.
Вдоль аллеи, пересекавшей поляну и подходившей ранее к мосту, а потом к парому, были высажены березы. Их белые стволы словно колоннада оформляли подход к причалу. У береговых дамб, сходившихся около него, тоже были высажены березы. Позднее здесь самосевом появилась черная ольха, вытеснившая березу.
Находящаяся недалеко от парома северная часть открытого паркового пространства получила в это время название «Елисейские поля». «Источник Сильмии» был полностью реконструирован. В результате проведенных работ он превратился в небольшое сооружение, состоящее из квадратного в плане колодца с решетчатым ограждением и металлическим навесом в виде двускатной кровли. От основания колодца полукругом отходили невысокие каменные подпорные стенки. Они четко выявляли пониженную часть земли перед «источником», где находилась круглая мраморная чаша и большой по размеру, но также круглый газон. На нем, вероятно, высаживались цветы. Вода в чашу поступала из пасти маски льва, укрепленной на стенке колодца. Под газоном вода текла по трубе, а затем поступала в «священный ручей».
Стенки колодца «источник» выложены по вертикали двумя рядами гранитных плит, а дно сохранилось от прежнего устройства водоема. Оно представляет собой какое-то нагромождение гранитных блоков и камней, плотно уложенных рядом друг с другом или друг на друга. Подача воды в колодец осуществляется самотеком через щелеобразное отверстие у дна почти в центре стены, к которой снаружи примыкает кирпичная стенка с нишей. В ней, немного расширенной за счет толщины гранитной плиты, поднимающейся выше остальных, была установлена скульптура. Первоначально это была фигура сидящей женщины, возможно, нимфы Сильмии, а позднее – скульптура Нарцисса. Эта небольшая мраморная скульптура склонившегося к воде влюбленного в себя героя дала новое название «источнику» — «источник Нарцисс». Решетка ограды колодца в точности повторяет не сохранившуюся ограду в усадьбе Аракчеева в его имении Грузино на реке Волхов. Эта решетка ограды Аракчеева, представленная в чертеже архитектора Семенова, была доставлена в Грузино в 1831 г. Ее изготовили на Санкт-Петербургском Александровском заводе. Переписка между имением и заводом об этой решетке велась с 1826 г. Вероятно, решетка колодца «источник Нарцисс» была отлита также на Александровском заводе при использовании готовых чертежей автора.
Оформление территории, прилегающей непосредственно к «источнику», менялось с течением времени несколько раз. Сливная часа у колодца и полукружья подпорных стенок просуществовали до второй половины XIX в. Уже в 70-м гг. круглая чаша была заменена на другую: прямоугольного очертания с закругленными торцами. К колодцу с решеткой примкнула невысокая металлическая ограда, заключившая пространство перед ним в форму сектора. Под оградой был устроен невысокий откос. Рисунок новой ограды был близок по характеру к рисунку решетки колодца. В конце прошлого века эту ограду заменили на еще более простую: вертикальные стержни, перехваченные сверху и снизу тягами.
Понижение земли перед «источником» обеспечивало постоянный ток струи из пасти льва в мраморную чашу, а потом в ручей. Уровень воды в колодце «источника» всегда такой же, как в болоте за ближайшей скалой, что обусловлено их взаимосвязью по принципу сообщающихся сосудов.
Территория болота, питающего водой «источник», была благоустроена. По периметру естественной впадины – своего рода водонакопителя – были проложены дорожки и вдоль них посажены липы. В середине прошлого века в восточном углу этого зрительно и планировочно замкнутого пространства была поставлена деревянная беседка. Она имела вид прямоугольной в плане палатки. Беседка не сохранилась до наших дней, как, впрочем, и благоустройство территории вокруг «источника Нарцисс».
На камне, подготовленном для установки скульптуры Св. Никласа в конце парка, в «конце света», в 1831 г. был поставлен памятник, посвященный герою карело-финского эпоса. Однако название скульптуры «Святой Никлас» писалось почти весь XIX в. под изображениями скульптуры Вяйнямейнена.
Автором воплощения образа Вяйнямейнена в скульптуре был датский мастер Г. Боруп. Он предствил легендарного финского героя в виде античного бога.
После того как в 1871 г. была разбита гипсовая скульптура стоящего Вяйнямейнена, на том же, сохранившимся до сих пор, камне была установлена другая. Финский скульптор И. Таканен создал новый образ героя. Сидящий на камне Вяйнямейнен держит на коленях кателе. Одной рукой он перебирает струны инструмента, а другой – приподнятой словно приветствует проходящих мимо или проплывающих по заливу. Немного окинутая назад голова героя создает впечатление, что Вяйнямейнен продолжает петь свои руны и песни. Скульптура хорошо вписывается в окружающие скалы и растительность, словно сливаясь с окружающей природой и становясь ее частью. Выполненная из цинка, она простояла на своем пьедестале до конца 30-х. гг. XX в.
Юго-восточнее острова людвигштайн, на полуострове, в самом начале 30-х гг. XIX в. была закончена постройка Храма, задуманного еще Л.Г. Николаи, по проекту А.И. Штакеншнейдера. Парковый павильон Храм представлял собой небольшое деревянное сооружение с фронтом и глухой задней стеной, в центре которой была устроена ниша. Четыре колонны портика, раздвинутые в центре, раскрывали эту нишу. В ней на пьедестале была установлена скульптура. Первоначально это была фигура женщины, прижимающей к груди детей. В середине прошлого века ее место заняла мраморная фигура античного бога с орлом. Пьедестал для нее был оформлен скульптурным изображением трех дельфинов, помещенных головами вниз.
Орел – атрибут Юпитера, дельфины – Нептуна. Из-за такого смешения в одной скульптуре разной атрибутики Храм, названный сначала «Храмом благочестия», так и не получил постоянного названия. Он был то храмом Юпитера, то храмом Нептуна, а при изображении его в 1875 г. в последнем издании поэмы Л.Г. Николаи о парке павильон нарекли «Храмом дружбы».
Храм, удачно размещенный на оконечности полуострова, просматривался с разных мест береговой части парка и играл значительную роль в его пространственной композиции. С двух сторон, как и задумал поэт, павильон фланкировали две сосны. Во второй половине XIX в. вдоль берега были высажены ели. Из них создали живую изгородь. Несколько сохранившихся елей со стволами, подобными канделябрам, и сейчас напоминают о живой изгороди.
Полуостров со стороны протоки образует небольшую бухточку. Здесь на берегу у большого камня стояла деревянная парковая скамья. С нее можно было любоваться прекрасным видом острова Людвигштайн со входом в грот Медузы, с высившимся над ним павильоном Людвигсбург и с уравновешивающими гробницы и памятника Ф.Г. Лафермьеру. Скальный остров еще в 30-х гг. прошлого века был покрыт редкой растительностью. Преимущественно на скалах росли ели. Во второй половине XIX в. остров, как и весь парк, стал зарастать самосевом деревьев.
Небольшой регулярный участок центральной поляны парка, где росли лиственницы, при Пауле Николаи был полностью преобразован. Благодаря новой прокладке дренажных канав вместо треугольной формы он приобрел вид овала. В его центре было установлено берсо – сооружение из стоек и реек. Берсо перекрывало дорожку, пересекавшую искусственный «островок» и соединявшую один мостик через канаву с другим. По периметру «островка» были расставлены деревянные арки. И берсо, и арки были увиты вьющимися растениями. Под арками были высажены еще и цветы. Вся эта композиция «островка» производила впечатление «корзинки» — распространенного приема создания разнообразия в парковом пространстве. К середине XIX в. по внешнему контуру канавы, выявляющей «островок» посадили маленькие липы, кроны которых какое-то время формировали.
Небольшой регулярный участок парка по мере разрастания лип вокруг «корзинки», а также других деревьев, высаженных около нее ранее, способствовал расчленению центральной поляны на три. Главная поляна осталась у подножия искусственной части земляной террасы с усадебными домами. Две другие вытянулись от не в северо-западном направлении. Одна из них расположилась вдоль скальной гряды, перетекая в последнее открытое пространство у «источника». Другая протянулась вдоль береговых всхолмлений к протоке у острова Людвигштайн. Начало этих вытянутых полян отмечали пихты. Одна из них, высаженная на центральной поляне недалеко от «корзинки», наиболее четко обозначила начало новой поляны. Вторую разместили у березовой аллеи старой дорожки, пересекающей по краю центральную поляну и планировочно ее ограничивающей.
Стволы пихт, сформированные соответствующим образом, дали необыкновенный эффект двухвершинных деревьев. Они играли роль композиционных акцентов не только в планировке полян, но и в композиции отдельных пейзажей, о чем свидетельствуют зарисовки, а в более позднее время – фотографии.
В 30-е гг. прошлого столетия для спуска от павильона Паульштайн на поляну и к «корзинке» был построен деревянный лестничный спуск. В середине века он был заменен на основательное сооружение, состоящее из гранитных ступеней, пандусных дорожек в подпорных стенках и деревянного мостика с перилами. Все это хорошо вписывается в естественную структуру скалы, в рельеф ее земляных откосов.
Вершина холма – Левкадская скала, возвышающаяся над центральной поляной и занимающая исключительно важное место в объемно-пространственной композиции парка, была при Пауле Николаи также преобразована.
В четырех нишах пьедестала обелиска, которые образуют выступающие угловые пилоны, высечены латинские надписи. В них говорится о том, что обелиск возведен в 1827 г. в память о принцах Августе и Карле де Броглио, погибших: первый – при Аустерлице в 1805 г., а второй – при Кульме в 1813 г. В 1832 г. обелиск был украшен двумя металлическими «шлемами римских воинов», которые символизировали воинскую доблесть и славу братьев Броглио, павших на войне с Наполеоном. Кроме того, овеществленная в камне память о Броглио, о членах этой семьи служила постоянным напоминанием и о рано ушедшей из жизни Александре Симплиции де Брогльио – жене Пауля Николаи.
Сохранившийся до наших дней обелиск братьям Броглио остается по-прежнему важным композиционным узлом парка. Около него и в настоящее время находится одна из лучших видовых площадок парка. С нее открываются прекрасные пейзажи береговых частей парка и залива с его лесистыми дальними берегами.
Большие земляные работы были проведены в то время около холма Мариентурм в восточной части парка. В результате этого полуостров с «колонной императоров» превратился в остров. Для его создания был прорыт канал, соединивший залив с оконечностью внутренней искусственной бухточки. В то же время находившийся рядом естественный островок был удлинен и воссоединен с восточным мысом существовавшего полуострова участка парка «Пампушинка».
Для поддержания одного уровня воды во внутренней бухточке были сооружены уже два мостика-плотины. Формы мостов и рисунок перил их ограждения соответствовали образу раскрытого китайского веера. Первый мост, построенный на месте старой плотины, был наряднее другого, установленного в конце бухточки, в том месте, где начинался новый канал и куда подходили дорожки. Такая форма мостов и подобный рисунок перил были широко представлены в образцах «китайских мостиков», рекомендованных специальной литературой по создания и украшению парков того времени.
У подножия холма Мариентурм со стороны залива был устроен проход. Для этого, продолжая направление существовавших уже дорожек, с северо-восточной стороны холма над водой была проложена новая дорожка. Она прошла по каменному укреплению берега, где через небольшой скальный обрыв перекинули мостик. С дорожки хорошо воспринимался участок парка «Пампушинка» и тот огромный камень на склоне холма, который словно застыл в своем падении в воду.
В то же время получили новое оформление два пирса, один из которых находился на «платочном острове», а другой, расположенный напротив него, — на берегу центральной поляны. По бокам их площадок были установлены скамейки со спинками одинакового геометрического рисунка.
В парке были проведены берегоукрепительные работы. Благодаря им каменная кладка охватывала берега всей восточной части и, в меньшей степени, других участков парка. В каменной ограде напротив холма Мариентурм и недалеко от берега была сделана калитка, к которой подвели дорожку. Дачники, снимавшие квартиры в домах владельцев имения Монрепо, имели ключи от калитки и могли свободно посещать парк.
В самом начале 30-х гг. XIX в. въездные ворота в усадьбу были полностью переделаны. Теперь они выглядели как глухая стенка со стрельчатым проемом ворот. Их высокую центральную часть фланкируют две декоративные башенки, а узкие башнеобразные столбы замыкают торцы стены. Вся ее плоскость, верхние части неглубоких ниш центральных башен и проем оформлены металлическими накладными деталями. Они имитировали рисунки каменных порталов, резных украшений западноевропейских средневековых построек и витражей. Две металлические створки ворот по рисунку вписывались в общее художественное решение стены – псевдоготическое. В центре ворот над входной аркой помещался герб семьи Николаи.
Для постройки ворот в усадьбе Монрепо был использован какой-то «образцовый» проект. Около города Подольска в имении Дубровицы подобные ворота, выполненные в камне, украшают один из въездов на бывший конный двор.
Ворота усадьбы Монрепо, заново воссозданные в 1983 г. на основе иконографического материала, своей массивностью хорошо подчеркивают главный въезд в нее. Они не видны издали как подобные им ворота конного двора в Дубровицах, но своим плоскостным решением контрастируют с окружающими их деревьями, усиливая значимость въезда и настраивая посетителей на восприятие необычного в парке.
Посещение усадебного дома и флигеля подвергались некоторой реконструкции еще при жизни Пауля Николаи.
Для размещения библиотеки, которую начал собирать еще Л.Г. Николаи вместе со своим другом Ф.Г. Лафермьером, во флигеле была сделана полная перепланировка северо-восточного крыла. После переноса книг из старой библиотеки флигель получил название библиотечного. Библиотека занимала несколько комнат, связанных друг с другом открытыми проемами или дверьми. Помещения распределились по назначению: сени, читальный зал, комнаты для работы библиотекаря с книгами, для хранения антикварной литературы и эстампов. Книги были расставлены на открытых стеллажах, помещенных вдоль глухих стен, в простенках между окнами, дверьми или проходами. Их размещение на полках отвечало принятому в то время правилу ставить книги в ряды по форматам.
Планировка помещений библиотеки просуществовала до 1915 г., т.е. до времени, когда книги этой уникальной библиотеки почти в полном составе были перевезены в Хельсинки и сданы на хрананение в университет.
После перемещения библиотеки Л.Г. Николаи во флигель в восточной пристройке главного усадебного дома был оборудован кабинет Пауля Николаи. В нем сохранилось небольшое количество стеллажей с книгами, а по стенам были развешаны портреты всех членов разросшейся семьи Николаи, начиная с отца Людвига Генриха, его самого и жены. Это была одна из новых и интересных комнат в доме.
Вытянутое пространство двора между усадебным домом и библиотечным флигелем, как и раньше, со стороны парка было замкнуто невысокой, скромной по рисунку оградой, протянувшейся от дома к дому. Она не препятствовала визуальному и пространственному единству двора и парка. За время своего существования деревянная ограда неоднократно обновлялась, пока в конце прошлого века не была заменена на металлическую с сетчатыми полотнами. Неизменной в этих оградах оставалась только калитка, через которую проходили к лестнице, чтобы спуститься к центральной поляне.
Оформление двора, придомовых террас, подножие земляной платформы также периодически менялось. Это зависело от вкусов хозяев и изменяющихся во времени общих и частных тенденций паркостроения. Во дворе около стен домов (в конце прошлого века) были высажены вьющиеся растения. Тогда же виноградные лозы увили и стену въездных ворот. На террасах посадили кустарники, а у подножия земляной платформы из оранжереи на лето выставляли деревца в кадках. Среди них можно было увидеть пальму.
В середине прошлого века, еще при жизни Пауля Николаи, была произведена реконструкция центральной поляны. Две из трех существовавших здесь дорожек, идущих от усадебных домов в сторону залива, были объединены в одну. Она начинается от лестничного спуска с террасы и пересекает поляну почти по прямой. Не доходя до береговых скал, она разветвляется. Позднее здесь высадили деревья, преимущественно клены, образовавшие небольшую рощицу. Ее объемная масса не мешает восприятию раскинувшегося перед домами открытого пространства. Поляну украсили и небольшие цветники. Вдоль берега бухты была высажена акация, которую стригли. Четкие линии посадок подчеркивали изгиб бухты и выход к пирсу. На поляне были живописно разбросаны отдельные группы невысокого кустарника. Такой прием оформления полян был характерен для паркостроения середины прошлого века.
При реконструкции центральной поляны был ликвидирован участок старейшей парковой дороги – ступишинская аллея. На выходе из долины Шарлоттенталь дорогу разделили. Одна ее ветвь пошла в сторону пирса, а другая – к берегу бухты у Левкадской скалы.
Над всей восточной частью парка доминировало устройство «Бельвю» — «прекрасный вид» (франц). Это деревянное сооружение с видовой площадкой наверху было установлено на вершине самого высоко холма, возвышающегося над вытянутой вдоль бухты поляной. Планировочно оно не было связано с территорией парка, так как находилось за пределами его каменной ограды. Тем не менее, это сооружение играло определенную роль вертикальной доминанты в объемнопростраственной композиции всего парка. Благодаря ему и несмотря на ограду, парк становился как бы частью окружающей его природы. 48 ступеней вели на верхнюю площадку сооружения, откуда открывался вид в сторону парка, на залив, на город Выборг и его окрестности.
К концу прошлого века в парке Монрепо, как в и в любых других исторических парках, проявилась характерная закономерность существования, исчезновения и появления новых парковых дорожек.
Чаще всего перестают существовать или исчезают в парке те дорожки, которые не ведут посетителей к интересным объектам или пейзажам и не соединяют их друг с другом. Это же происходит и при утрате планировочного решения отдельных участков парка или их изменении. Так, например, в парке Монрепо исчезла дорожка второго уровня западного склона холма Мариентурм, но появилась подобная дорожка около центральной поляны на прибрежном холме.
Зарастание берега залива вызвало необходимость устройства двух новых пирсов, далеко выдвинутых от берега. Небольшой естественный островок, существовавший рядом с ними, был превращен в продолговатый полуостров. Эти новые преобразования берега только усилили его изрезанность, не нарушив целостности парковой композиции. На видовой площадке скалы около пирса центральной поляны была установлена невысокая восьмигранная в плане беседка. Вероятно, она была последней постройкой в парке Монрепо, оформившей то место, где ранее стояла только скамейка.
Парк Монрепо, созданный Л.Г. Николаи и его сыном Паулем, несмотря на последующее зарастание пространства, как «застывшая музыка для глаз», продолжает волновать посетителей своей красотой. Разросшиеся деревья и кустарники, открытые пространства полян, парковые и лесные массивы несут в себе не только печать времени, но и дух своих создателей, эстетические ценности, понимаемые и чувствуемые нами.
Благодаря своим художественным достоинствам небольшой частный усадебный комплекс, созданный в Руссой Финляндии, занял свое определенное место в отечественной архитектуре, садово-парковом и изобразительном искусствах. С 30-х гг. XIX в. он стал уже всемирно известным и посещаемым не только местными жителями, но жителями России и иностранцами. В печати, в частных письмах, в воспоминаниях они выражали свое отношение к этому исключительному синтезу произведений искусств. Парк посещали профессиональные художники и любители, а за ними и фотографы. Каждый из них не оставался равнодушным к созданной руками человека красоте.