Антипсихиатрические аргументы в проблеме суицида.
1. Один из главных доводов сторонников психиатрического подхода к суициду звучит примерно так: «Суицид — это психиатрическая проблема, поскольку статистикой доказано, что наличие психического заболевания повышает вероятность самоубийства». Однако этот аргумент был бы действительно весомым, если бы все самоубийства совершались психически больными людьми. Но если даже небольшая часть среди совершивших суицид — люди, которые не обнаруживали симптомы какого-либо психического заболевания и не обращались ранее к психиатру, то суицид должен выйти из сферы исключительно психиатрического вмешательства. На самом деле, известно, что на долю психически больных приходится приблизительно меньше трети от общего числа случаев завершенных суицидов, а значит приравнивать больше двух третей суицидентов к психически больным просто некорректно. Отсюда ясно, что кризисные клиенты, высказывающие мысли о самоубийстве, нуждаются прежде всего в квалифицированной психолого-психотерапевтической помощи, основанной на презумпции их психической сохранности.
2. Обычно считается, что все случаи самоубийства среди душевнобольных либо лишены всякого мотива, либо определяются совершенно вымышленными мотивами. Тем не менее не все суициды, совершенные людьми, имеющими психиатрический диагноз, на самом деле обусловлены их «патологическим мировосприятием». Конечно, можно предположить, что в состоянии психоза больные могут совершать суициды, в основе которых лежат, например, какие-нибудь бредовые идеи. Однако психически больные, — и чаще всего среди них больные шизофренией, — могут совершать самоубийство или покушение на него не только во время обострения заболевания, но и в период ремиссии под влиянием так называемых «мотивов неблагополучия» или «мотивов конфликта», которые свойствены и обычным людям. При этом наиболее распространенным мотивом неблагополучия является осознание больным серьезности и необратимости своего заболевания, опасение ухудшения своего состояния, грозящей деградации личности. Другими словами, довод психиатров может быть действительно принять только в следующей формулировке: «Наличие психиатрического дигноза повышает вероятность самоубийства».
3. Здесь очень важно отметить, что мотив неблагополучия, связанного исключительно с самим фактом наличия психиатрического диагноза, всецело зависит от негативного отношения общества к психически больным, которое в свою очередь связано с существующей системой психиатрической помощи. Поэтому, рассматривая самоубийство как психиатрический случай, мы рискуем столкнуться с известным предубеждением и страхом населения по отношению к психиатрии и психиатрическим заболеваниям. Можно было бы здесь, конечно, сослаться на «извечный ужас человека перед безумием». И все же, думается, что это негативное отношение к сфере психиатрии во многом провоцируется самой системой психиатрической помощи и связано с методами психиатрического лечения, условиями пребывания больных в стационарах и отделениях психиатрического профиля, с характером организации учета и диспансерного наблюдения душевнобольных, с тем, что факт установления психиатрического диагноза влечет за собой целый ряд социальных ограничений для пациента. А потому суицидологическая реабилитация, опирающаяся на психиатрические методы, должна на самом деле решать две задачи, среди которых: во-первых, собственно кризисная интервенция и, во-вторых, реадаптация, то есть защита суицидента от негативных последствий вмешательства психиатрии в его судьбу. Конечно этим психиатры не занимаются.
4. Негативное отношение других людей к самоубийству мешает человеку, имеющему такие намерения, обратиться за психологической поддержкой к окружающим или специалистам. Стереотипное восприятие человека, говорящего о самоубийстве, как «больного» не оставляет места для какого-либо понимания. Интуитивно чувствуя это отношение, человек, имеющий суицидальные мысли или планы, не решается разговаривать о своем состоянии с окружающими и еще больше замыкается в себе. Человеку стыдно перед людьми за свои «безумные» мысли, за свою «слабость». Это углубляет его страдания, которыми он не может поделиться с окружающими.
5. Ярлык безумия, который прикрепляют к теме самоубийства, мешает человеку лучше понять самого себя, разобраться в своей проблемной ситуации. Вместо этого он начинает бороться со своими собственными мыслями и чувствами, поскольку он их считает ненормальными и недостойными. Человек начинает избегать размышлений на тему самоубийства, бояться любых подобных мыслей и чувств, которые естественным образом возникают в тяжелых кризисных ситуациях у многих людей. В случае тяжелой ситуации и сильных переживаний эта борьба со своей естественной реакцией еще более усугубляет кризисное состояние человека, заключая его в непреодолимый замкнутый круг «я сошел с ума». Этому также способствует ореол греховности, создаваемый религией вокруг идею самоубийства. Такое отрицание своей «нормальной реакции на ненормальные обстоятельства» (Р.Лэинг) — «реакция на реакцию» — может привести лишь к временному и мнимому благополучию. На самом деле человек теряет способность понимать, что с ним происходит. Такое самоотчуждение ведет к неуверенности и страху перед самим собой, что лишь усиливает ощущение собственной ненормальности и неадекватности. Будучи вытесненной, идея самоубийства может овладеть человеком настолько, что человек может совершить это действие в порыве аффекта или неосознанно создать условия для наступления своей смерти. Напротив, осознание идеи самоубийства приводит к тому, что человек становится способным справиться с ней. Встреча со своими суицидальными мыслями вовсе не повышает вероятность суицидальных действий, напротив, помогает человеку понять свое действительное отношение к ситуации и изменить ее.
6. В заключение отметим, что «проблема суицида», вопреки притязаниям психиатров, — это, прежде всего, гуманитарная, а не медицинская проблема. Медицинский подход вообще и психиатрический, в частности, резко ограничивает взгляд на эту тему. Личность человека, помещенная в рамки этого подхода, редуцируется до психофизического механизма. Однако личность не возможно свести к какой-либо органической, химической, физиологической и т.д. природе или структуре. Пространство личности — это пространство смысла, а проблема суицида — это специфическая и сугубо индивидуальная конфигурация этого пространства. Потому проблема суицида адекватно может быть понята только в случае активного привлечения гуманитарных дисциплин.